Медвежий угол

Сон не приходил, сколько я ни считал до ста и об­ратно. Все думалось, что вол­ки  уже ужинают глупым Уазом, а он скотина казен­ная, подотчетная. Часа в два ночи я взял краюху хлеба, уздечку и отправится на по­иски. Луны не было. Звезды заволокло плотным слоем об­лаков. Я шел по тропинке, прислушивался, иногда звал. Наконец услышал, как по­трескивают ветки: Уаз шел навстречу. Не доходя метров десять, он остановился, тя­жело, по-человечьи, вздохнул. Я расправил уздечку, чтобы можно было без задержки накинуть ее и, протягивая хлеб, стал подходить к коню. Когда уже отчетливо было слышно его дыхание, и я хо­тел схватить за гриву, Уаз развернулся и пошагал в ча­щу. Я было сунулся за ним, но ветки неожиданно тыка­лись в лицо, жестко скользили по шее. Пришлось вернуться на тропинку. Зло на «травя­ной мешок» было так вели­ко, что, вернувшись домой, я спокойно заснул.

Наутро по следам я уви­дел, что чуть было не наки­нул уздечку на... лося. Он да­леко не ушел, стоял в том же загущенном осиннике. Но встреча не порадовала: пе­редняя нога зверя чуть по­выше копыта была раздроблена пулей, из воспаленной раны виднелись кости. Животное было обречено на гибель. Так, бывая в лесу практичес­ки ежедневно, я повстречал единственного за последние три года лося. А ведь не так давно было время, когда ред­ко какой выход в лес обхо­дился без встречи с лосями.

Когда долго наблюдаешь из скрадка за жизнью какой-нибудь птицы или зверя, то невольно становишься свидетелем мно­гих посторонних событий, происходящих рядом.

Так и в этот раз, фотогра­фируя зимородков у их норы, я видел, как шныряла в поисках мышей ласка, как на упавшем в воду дубе «заго­рал» уж, как однажды на той стороне Неруссы пробежали по песчаной косе, играясь на ходу, две молодые выдры. В бинокль я наблюдал за куликами-зуйками. Они отложили четыре яйца прямо в песча­ную ямку и по очереди наси­живали их. Между ними даже выходили ссоры за  право греть кладку.

Звери и птицы вели себя безмятежно, пока не кончил­ся комариный сезон и на ре­ке не появились туристы. О том, что приближаются люди, я догадывался задолго до того, как слышал голоса и за­мечал байдарки. Животные узнавали об опасности издале­ка, их предупреждали тре­вожные крики ласточек-бере­говушек, колония которых была за полкилометра выше по реке. Услышав про опас­ность, бродящая по косе цапля настораживалась и взлетала, тяжело хлопая кры­льями. Зимородок тоже неохотно покидал свою коряжку у норы. Зуек, насиживающий кладку, вжимался в песчаное свое гнездо. Последним за­мечал людей уж. Он неловко плюхался с дерева в воду, подплывал к подмытым кор­ням вербняка и забивался в них. Река становилась пустын­ной. Проплывали байдарки.  Иногда можно было услы­шать, что люди вслух восхи­щаются красотой природы. Животные успокаивались и возвращались на свои излюб­ленные места лишь когда го­лоса стихали за поворотом. Но в июле люди плывут слиш­ком часто…