Письма с кордона. Письмо шестое.

[biblus]

Хотя не будет сделано выстрела

Когда долго наблюдаешь из скрадка за жизнью какой-нибудь птицы или зверя, то невольно становишься свидетелем мно­гих посторонних событий, происходящих рядом.

Так и в этот раз, фотогра­фируя зимородков у их норы, я видел, как шныряла в поисках мышей ласка, как на упавшем в воду дубе «заго­рал» уж, как однажды на той стороне Неруссы пробежали по песчаной косе, играясь на ходу, две молодые выдры. В бинокль я наблюдал за куликами-зуйками. Они отложили четыре яйца прямо в песча­ную ямку и по очереди наси­живали их. Между ними даже выходили ссоры за  право греть кладку.

Звери и птицы вели себя безмятежно, пока не кончил­ся комариный сезон и на ре­ке не появились туристы. О том, что приближаются люди, я догадывался задолго до того, как слышал голоса и за­мечал байдарки. Животные узнавали об опасности издале­ка, их предупреждали тре­вожные крики ласточек-бере­говушек, колония которых была за полкилометра выше по реке. Услышав про опас­ность, бродящая по косе цапля настораживалась и взлетала, тяжело хлопая кры­льями. Зимородок тоже неохотно покидал свою коряжку у норы. Зуек, насиживающий кладку, вжимался в песчаное свое гнездо. Последним за­мечал людей уж. Он неловко плюхался с дерева в воду, подплывал к подмытым кор­ням вербняка и забивался в них. Река становилась пустын­ной. Проплывали байдарки.  Иногда можно было услы­шать, что люди вслух восхи­щаются красотой природы. Животные успокаивались и возвращались на свои излюб­ленные места лишь когда го­лоса стихали за поворотом. Но в июле люди плывут слиш­ком часто…

Однажды две байдарки причалили к косе, и несколько человек вышли на песок. Они радовались всему: и удачному началу отпуска, и прокаленному на солнце песку, и сия­ющей воде, и целебному за­паху луговых трав, и даже па­рочке куликов, снующих воз­ле самых байдарок и насвис­тывающих односложный мо­тив. «Какие птицы доверчи­вые! — сказала пожилая женщина с кинокамерой в руках. — Ты, Сергей, подойди к ним поближе, а я сниму». Моло­дой парень в тельняшке, видимо, ее сын, присел возле бегающих взад и вперед птиц, поднял в их сторону ру­ку и по-актерски произнес:

- Один лишь кулик

на судьбу негодует

И в дудку растенья

бессмысленно дует.

Эх, знали бы этот деклама­тор и его спутники, что уже в тот момент, когда их бай­дарки причалили к косе, и пе­репуганный зуек взлетел с яиц, готовые вот-вот вылу­питься птенцы были обречены на гибель; и свистели их ро­дители вовсе не бессмыслен­но — это был свист ужаса, горестный крик боли за погибающих детей. Спугнутые зуй­ки своим беспокойством вы­дали место кладки серой во­роне, которая уже сидела чуть поодаль на вербе и ждала, когда туристы уплывут и можно будет полакомиться яйцами.

Так оно и случилось. Люди отчалили, довольные сняты­ми кадрами, один из куликов было подошел к кладке, но его отогнала ворона. Ворова­то отбиваясь от прилетевших на помощь зуйкам птиц, она разбила скорлупу и проглоти­ла почти сформировавшихся птенцов.

Долго стояли в каком-то гипнотическом оцепенении над расклеванной скорлупой две неуклюжие длинноногие птицы. Через неделю на дру­гом конце косы у них появи­лась новая кладка, но уже не с четырьмя, а с двумя яйца­ми. А в мое отсутствие турис­ты поставили рядом палатки и раздавили почти незаметные на песке яйца. Представляю, как восхищались и эти люди «доверчивыми» птицами, как нравился им односложный по­свист. С тех пор зуйки на этой косе не встречаются.

На Неруссе гибнут почти все кладки зуйков. Для раз­множения им необходимы песчаные пляжи. Но на этих самых пляжах, где меньше комаров и удобнее купаться и загорать, любят останавли­ваться туристы. В солнечные летние дни нет ни одного сво­бодного от людей пляжа. Да­же если яйца или птенцов зуйков не растопчут люди, все равно они погибнут от серых ворон. Эти хищницы приспо­собились подолгу сидеть на сухих верхушках деревьев и других возвышениях, наблюдая за людьми, скотом, техникой. Они замечают место, откуда вылетела спугнутая с гнезда птица. Самостоятельно отыскать кладку воронам трудно, ведь птицы у гнезд осторожны. Вот они и нашли себе помощников, не подо­зревающих о том.

При появлении так называе­мого «фактора беспокойства», т. е. при высокой насыщенно­сти угодий людьми, птичье население тает на глазах, хо­тя не будет сделано ни одного выстрела. Нам хорошо иметь два выходных в неделю, но птицам от них в два раза больше бед. И причем, как сильно бы человек ни хотел не причинять вреда, он не знает наперед, где наткнется на гнездо чибиса, тетерева или глухаря.

Полностью искоренить «фактор беспокойства», и то на сравнительно небольшой территории, можно лишь од­ной мерой — созданием за­поведника. В нем будут иск­лючены все лесные работы, даже нахождение пешего че­ловека будет считаться ЧП. Птицы, особенно крупные, и звери быстро находят подоб­ные безопасные места и вы­бирают их для размножения. Полумеры, вроде множества созданных областных заказ­ников, мало дают пользы. В них запрещена только охота, а работы по рубке лесов, подсечке сосен, заготовке ивового корья ведутся в пол­ной мере. Между тем, сбор живицы приходится на время гнездования боровой дичи. Все кладки глухаря, тетерева в местах подсочки погибают. Ивовое корье обдирают в период активного сокодвижения — в мае-июне, когда опять-таки почти все виды животных заняты выведением потомства. При этом выруба­ются лучшие для гнездования певчих птиц места — ивовые кусты. А сколько гнезд гиб­нет попутно, например, при перевозке корья!

Вот почему, если мы не хо­тим, чтобы лес, луг, река встречали пришедших пол­ным безмолвием, надо создать заповедник или национальный парк с заповедной зоной, где бы природа продолжала вос­производстве своих удивитель­ных, так радующих человека созданий.

Игорь Шпиленок
Опубликовано в газете "Брянский рабочий" 11 ноября 1983 г.
Продолжение следует...